Сколько себя помнила, Джил ждала этот день.
читать дальшеВсе её сверстники уже давно обрели Право. Джил сначала радовалась за каждого из них и за каждую, потом глотала горькие слёзы жадной скупой зависти и не прозвучавшее так никогда вслух: «ну почему не я, ма?», потому что Джил знала, что ма тогда будет смотреть несчастно, загнанно даже как-то своими лазурно-ясными, слишком яркими для Обретающих Право. Совсем такими же, как те, полные едких солёных капель, отражённые в начищенной глади столового серебра.
– Джил, детка, – миссис Кэмерон поджидала её у раздевалки, суетливо как-то одёргивала ткань строгого пиджака, – мистер Линч ждёт тебя.
Джил вздрогнула. Холод липкого страха коснулся сперва лопаток, после – пятого позвонка, неспешно спустился по хрупким её костям, по заросшим давно трещинам ребер, уколол прямо в сердце, срывая с бледных дрожащих губ короткий почти что стон, обманчиво кажущийся социально одобряемой фразой.
Мистер Линч был приговором. Финальной стадией. Точкой окончательного невозврата. Сейчас она сделает шаг следом за миссис Кэмерон, потом ещё один, и ещё, и так, кажется, тысячу тысяч раз, и каждое из этих простых движений будет отдаваться болью где-то, где полагается быть не то душе, не то сердцу.
Интересно, ей разрешат забрать вещи? А Фред? Он посмотрит на Джил иначе, чем равнодушно? Ну хотя бы раз, напоследок?
– Джил, – мистер Линч смотрел на голубоглазое дитя с нотой сочувствия, но без жалости, – ты, конечно, понимаешь, мы все волновались – ожидание растянулось почти что на год. Вспомни, Клара, – а ей ведь было всего тринадцать! – обрела Право сразу в день своего рождения, – тебе скоро шестнадцать, Джил, кажется, послезавтра?
Джил нашла в себе силы кивнуть, но открыть рот и выпустить все скопившиеся в нём слова, выразить звуком и своё отчаяние, и просьбу ещё немножечко подождать – есть ведь ещё два дня, да, надежды почти не осталось, но ведь случалось наверняка так, что Право обреталось не в первый из отведённых на это дней, а в последний, правда? Случалось же. Не могло не случаться.
– Теперь всё позади, – голос мистера Линча струился патокой, Джил вязла в нём точно муха в покрытой липовым мёдом чайной, – возвращайся в класс, миссис Кэмерон проводит тебя.
Мистер Линч протянул девчушке коробку с тиснением – герб гимназии, свиток-памятку.
Голубые ясные озерца неумолимо наполнялись слезами счастья. Джил обрела Право.
– Украла! Я точно тебе говорю, украла, – грубый толчок и встреченная локтём стена вернули Джил в реальность, которой было плевать на, – ты видел её глаза?
Джил инстинктивно зажмурилась, прижимая к груди коробку, а чьи-то холодные злые пальцы пытались разжать её собственные, отнять, измять, изорвать, искалечить выстраданное ожиданием счастье. Губы отказывались повиноваться, крик превращался в шепот: «пожалуйста, Майс, не надо», сердце стучало ярче, отчётливей, злее, громче.
А после раздался какой-то негромкий совсем, равнодушный треск. Коснулся пальцев липкий белёсый холод. По измятой картонке растекся янтарный желток – микрокосм персонального солнца.
Золотые скорлупки ожгли ладонь осязаемой злой безысходностью. Право на смерть сочилось сквозь пальцы, въедалось в форму, пачкалось алой кровью, горчило бессменной бессмертной просинью.
Всё
было
кончено.
5. Золотое яйцо
violett-joker
| понедельник, 09 октября 2023