Мы встречаемся снова, придуманно вскользь, спотыкаемся о знаки препинания, я не говорю тебе быть осторожнее с ними, ты это и без меня знаешь.
– Нам сюда, – говорю, и это звучит не то проклятием, не то заклинанием, ничего, разумеется, не происходит, но что-то неуловимо меняется, ты не был готов к этому, пожалуй, или слишком мне доверяешь или просто такой себе из тебя блукавец по чужим, во снах не то похороненным, не то рожденным метафорическим пространствам. Сноходцев учат оставлять маяки, помнишь? Поздно уже вспоминать, следуй за мной и попробуй не потеряться.
Я касаюсь стен пальцами, мне снова-всегда шестнадцать, проспект сужается до переулка, небоскребы на заднем плане остаются недвижными и туманными, в баре напротив нас (еще только двенадцать, рано ему открываться) музыкант касается клавиш, Leidenschaft.
Ты, кажется, улыбаешься.
Ты, как и я, тоже умеешь казаться.
Объявление на фонарном. Не вчитывайся.
Отражение в тусклой витрине. Не вглядывайся.
Пальцы касаются клавиш, тучи — неба, я сделаю так, как ты просишь, сегодня мне чужда жадность. У тебя нет крыльев, прогуляемся не как ангелы?
Пожарная лестница тронута ржавчиной, та осыпается под пальцами, металл едва ощутимо скользит от первых крупных холодных капель. Разумеется, я помогаю тебе не упасть, тебе еще слишком рано падать, ты хотел не правду, а полуправду, экскурсию, а не право/повод скончаться в чужих не то снах, не то воспоминаниях, не так ли?
Черепица прохладная, битая, влажная — смотри, плющ истощил ее, выпил ее до дна, пророс сквозь нее, причудливо извиваясь — обнаженность райского змия, тебе так не кажется? Нет, не кажется, видишь: мертвые с прошлой осени бусины-очи-незрелые виноградины? Наблюдают. Я даю тебе руку, лоза касается щиколотки, как ты, вскользь, неуклюже почти, царапая чуть — моего запястья. Мы ступаем след в след, ветер становится неистовее и ярче, он любит меня всем своим ветреным сердцем, ты же ему не нравишься.
На самом краю нет никакого края.
Прежде, чем обернуться, ты смотришь в мои карие, а видишь карту, на месте зрачков плющом увитая бездна, крыша, следы — две пары. Ветер толкает в спину, ты медленно падаешь и просыпаешься, мы встречаемся снова, придуманно вскользь.
– Нам сюда, – говорю.
Вспоминать уже поздно, как и пробовать не потеряться.
Город встречает тебя с улыбкой (такой моей), распинает на шпиле часовни, на перекрестье улиц, каждый раз, когда ты умираешь (снова и снова), мы (снова и снова) отправляемся на прогулку.