Мне нравится вечность, затерявшаяся у меня в кармане, там, между визитками и банковскими картами, сложенная однажды (когда я был еще Каем) из ледяных литер (каждая возведена в куб), растаявшая после и ставшая сама собой. После смерти все становятся собой, потому иногда, когда я - особенно я, я думаю: может я уже умер? И зачеркиваю первое слово этой мысли и вопросительный знак. Каждая смерть обязывает к воскрешению (в добровольно-принудительном порядке). Я вчера думал стихотворениями и много беседовал с братом, читал Бегбедера, смотрел "Семейную игру", ругал себя за то, что не могу доделать давно начатое и то, что давно должно быть закончено, ездил за покупками, ночевал с М.Н., вытянувшись на кровати, устроив голову на плече, глядя в потолок и занимаясь прочими непотребствами (я совсем не выспался в итоге), обсуждал стратегию чужого поведения с П. (ох уж эта моя любовь к монограммам с точкой), думал о взаимоотношениях с М. и прочем, немного лишнем во вчерашний вечер, пожалуй.
Я постиг дзен.
Затягиваюсь сигаретой, вспоминаю, что не курю, смеюсь и выбрасываю никотиновую ко всем чертям, тщательно затушив. Для того, чтобы быть буддой мне вовсе не обязательно курить. Для того, чтобы быть собой мне не нужно делать ровно ничего из того, что мне не хочется делать. Для того, чтобы на все хватало времени, достаточно вечности в кармане.

Улыбаюсь. Мне чертовски к лицу улыбаться.
Осень и бездна улыбаются в ответ. Не скалятся. Нет.
У-лы-ба-ют-ся.
Мне.